Русские путешественники в Ладаке

Ладак (La-dvags) занимает северо-восточную часть территории индийского штата Джамму и Кашмир, лежащую между Каракорумом и большим Гималайским хребтом. Это один из традиционных буддийских регионов Центральной Азии, известный так же под названием «Малый Тибет». Первоначально (VII – середина IX-го века) Ладак являлся частью тибетского государства, позднее (до 1834 г.) существовал как независимое княжество. Ладак окончательно утратил свою независимость в 1842 г., когда был присоединён к вновь сформированному княжеству Джамму и Кашмир, находившемуся под протекторатом англичан.   

Первые европейцы, посетившие Ладак, – это португальские миссионеры-иезуиты Ф. Франциско де Азеведо (1631), Ипполито Дезидери и Мануель Фрайр (1715). Наиболее длительное время (около двух лет) в Ладаке находились английские путешественники Уильям Муркрофт и Джорж Требек (1821-1822). Записки и письма У. Муркрофта, изданные после его смерти (1837) – основной источник сведений о Ладаке начала XIX в. В 1822 г. одновременно с Муркрофтом в Ладаке побывал ещё один путешественник – венгр Чёма де Кёрёши, составитель первого тибетско-английского словаря.

Российское государство не проявляло большого интереса к тибетско-гималайскому региону вплоть до начала XIX века. К этому времени Ладак посетил только один российский подданный – бежавший из бухарского плена (ок. 1776) унтер-офицер Филипп Ефремов. Позднее он опубликовал записки о своих девятилетних странствиях по Средней и Юго-Восточной Азии[1], в котором имелась глава о Ладаке («Тевате»). Однако эта глава не принадлежала перу Ф. Ефремова, а являлась буквальным переводом статьи адъюнкта Академии наук Иоганна Фридриха Гакмана, опубликованной в 1783 г. по-немецки в журнале “Neue nordische Beytrage”[2]. В первой же редакции своей книги, датируемой 1784 г. (ныне хранится в рукописном отделе Пушкинского Дома), раздел о Тевате был весьма кратким и малосодержательным. Из него русский читатель мог узнать только то, что Ладак («Теват») – это высокогорная страна, торгующая с купцами из Яркенда в Восточном (Китайском) Туркестане, край суровый и дикий. Его жители носят «суконное платье» и «поршни» (кожаные сандалии) на ногах, «рубашек и постелей не имеют, лица и рук не умывают». Основной пищей им служит разбавленное в воде пшеничное толокно (речь, вероятно, идёт о «цзамбе»), жилища же их находятся в «косогоре из дикого камня». Религией ладакцев является буддизм («китайская вера»), при этом Ефремов вкратце описал совершаемый ладакскими ламами похоронный обряд и поминки[3].

Статья И.Ф. Гакмана «Сведения, относящиеся к землеописанию, истории и естественному состоянию Тибета»[4], основывалась на трёх источниках. Это: 1) обширный труд на латинском языке А. Георги Alphabetum Tibetanum, 2) статья о Тибете П.С. Палласа и 3) письмо английского исследователя Стюарта к сэру Джону Принглю, опубликованное в трудах Лондонского королевского общества[5]. Эти авторы в свою очередь использовали в своих описаниях Тибета и Ладака рукописи католических миссионеров XVIII в. (А. Георги), расспросные сведения бурятских буддистов-паломников и особенно хамбо-ламы (П.С. Паллас), а также донесения англо-индийским властям Джорджа Богля (Стюарт). Собственно Ладаку («Малому Тибету») в статье Гакмана был посвящён всего один небольшой абзац, в котором давалось описание главного города этой страны Леха («Ладака»):
«Город Лата, или Ладак, лежит по косогорью при реке, довольно пространен, величиною вполовину менее Бухары; строение в нём из дикого камня, необделанного и обмазанного снаружи глиною, а внутри алебастром. Кашемирцы живут здесь в большом количестве, имеют мечети и отправляют торговлю. Город сей есть столица независимого владения Ладак, в коем имеет своё местопребывание и владелец, называемый раджа. Владение Ладак довольно пространно, длину его можно считать вёрст на триста; земля в нём хотя и камениста, однако ж плодоносна и производит с избытком многие произрастения; селения попадаются часто»[6].

Книга Ефремова имела большой успех у российских читателей, главным образом благодаря обилию сведений о малоизвестных странах Востока, и в 1794 г. она была переиздана П. Богдановичем.  

В 1815 г. увидела свет книга ещё одного путешественника – грузинского дворянина Рафаила Данибегова (Рафиэла Данибегашвилли). Уроженец Тбилиси, совершивший две поездки в Индию (в 1795-1798 и 1799-1813) по поручению правителей Грузии, к тому времени уже находившейся под протекторатом России, Данибегов также побывал в Ладаке. Произошло это, по-видимому, в конце его второго путешествия, которое, как показывает исследование Л.И. Маруашвили, было предпринято «не без ведома русских властей» и имело своей истинной целью сбор информации об Индии и других азиатских странах. «Правительство России, – пишет Маруашвили, – могло воспользоваться налаженностью торговых отношений между Грузией и Индией для выяснения перспектив экономических сношений со страной, торговать с которой русские стремились со времени Афанасия Никитина»[7].

В Ладак грузинский путешественник прибыл из Кашмира. В своей книге он, как и Ф. Ефремов, рассказывает в основном о посещении Леха («город Тибет»). Главное в его рассказе это сведения торгового характера: «В Тибете (т.е. Лехе. – А.А.) можно продать много русских шёлковых золотых товаров, кои охотно покупает народ, называющийся Чаба. Он привозит из Лассы (Лхасы. – А.А.) много козьего пуху в Тибет, а отсюда оный идёт в Кашмир». Козий пух или шерсть (для изготовления шалей) и все другие «мягкие товары» доставляются в Ладак на овцах, а из Ладака в Кашмир переправляются уже на лошадях. Говоря о ладакцах, Данибегов счёл необходимым отметить, что это очень бедный народ. Питаются они в основном смесью овсяной муки с молоком и коровьем маслом, и широко практикуют групповой брак (полиандрию), когда несколько братьев женятся на одной женщине – «обыкновение самое дурное и с здравым умом вовсе не сообразное»[8].

Из Ладака Данибегов направился к русской границе, для чего ему пришлось перейти через один из высочайших хребтов мира – Коракорум, чтобы попасть в Яркенд и оттуда двинуться в Семипалатинск (Семипалатную крепость). Конечный пункт путешествия Данибегова – престольный град Москва. Интересно, что в Омске – на пути в Москву – Данибегов встречался с начальником Сибирской линии генерал-майором Г.И. Глазенапом. Из Омска же он направился прямиком в Макарьев под Нижним Новгородом – на знаменитую Макарьевскую ярмарку, вероятно, с целью сбыта вывезенных из Индии товаров, как считает Маруашвили[9].

Интерес Российской империи к азиатским странам – своим ближайшим соседям, таким как Бухара, Персия, Китай, и землям чужедальним, таким как Бирма и Индия – уже вполне обозначился на рубеже XIX столетия. Интерес этот имел преимущественно торгово-экономическую подоплёку – желание завести взаимовыгодную торговлю с этими странами. В то же время Россия, вполне естественно, стремилась к установлению непосредственных – дружественных – отношений с их правителями. Именно по этой причине в поле зрения С.-Петербурга попали пригималайские княжества – Кашмир и Ладак. Отправным же пунктом для проникновения торговых караванов во Внутреннюю Азию и Индию служил Семипалатинск.

Наиболее ходовым товаром из Кашмира и Ладака были входившие тогда в моду в России и Европе кашемировые шали. В 1807 г. в Петербурге впервые появились азиатские купцы с тюками шалей, событие сразу же привлекшее к себе внимание столичных модниц, равно как и российских властей. Глава дипломатического ведомства и по совместительству министр коммерции граф Н.П. Румянцев тут же вступил в контакт с купцами и поручил им вновь отправиться с товарами в Западный Китай и Северную Индию, для чего снабдил их указом о свободном проезде через территорию России и необходимыми средствами. В результате купцы, во главе которых находился «кабульский житель» Мехти Рафаиловым[10], совершили в 1808-1810 гг. новую поездку по маршруту Кульджа – Аксу – Кашгар – Яркенд – Кашмир. По возвращении в Семипалатинск М. Рафаилов предоставил подробные сведения о своём трёхлетнем путешествии Г.И. Глазенапу, который незамедлительно (в начале 1811 г.) отправил в Петербург докладную «Записку» гр. Румянцеву.

В этом документе содержались краткие сведения о посещённых Рафаиловым и его товарищами странах, включая раздел о Ладаке («Тибетское владение»). В нём, в частности, Рафаилов описал свой маршрут из Яркенда в Лех и дал довольно беглую характеристику Ладака и его столицы. При этом он особо отметил неблагоприятный ладакский климат, отражающийся на здоровье и внешнем виде местных жителей («воздух тяжёлый и вредный, так что народ, по моему замечанию, весь слаб и как бы изнурённый»), а также тот факт, что в хозяйственном отношении ладакцы живут в основном за счёт транзитной торговли. Они вывозят «драгоценную» овечью шерсть в Кашмир, где из неё ткутся шали, и взимают налоги с проезжающих через Ладак купеческих караванов (тибетских, индийских и китайских)[11].

Год спустя предприимчивый кабульский купец подал ещё одну записку российскому правительству: «Проект на открытие путей, ведущих из России в Индию»[12]. Таких путей им намечалось четыре, и проходили они все через земли сопредельных с Россией  территорий Малой Бухарии, Коканда и Афганистана. Из этих четырёх путей главным и наиболее удобным являлся «мало-бухарский» – из Семипалатинска в Кашгар и далее через города Китайского Туркестана (Яркенд, Какиар и Мазар), в направлении Ладака и Кашмира. «… Путь на сближение Индии с Россией через означенные города Малой Бухарии есть по всем уважениям первый и единственный своей удобностью, лёгкостью в пропитании и спокойствием от встречающихся смежных народов, коих один ружейный выстрел может устрашить и разогнать многие тысячи»[13].

В своей новой записке Рафаилов дал краткое описание караванного маршрута: Семипалатинск – Кашмир. Весь путь длиной 2010 вёрст, по его оценке, занимает чуть более двух месяцев (67 дней), при этом добрая половина его приходится на переезд через Малую Бухарию – из Семипалатинска в Кашгар (1000 вёрст, 35 дней). Ладаку в этом маршруте отводилась роль транзитной территории. Своё отношение к этой стране Рафаилов-купец резюмировал в кратком абзаце: «Народ тибетский вообще невежественен и беден. Всё богатство, оным получаемое, состоит из пошлин с проходящих их землю караванов и от тонкой шерсти, получаемой у них кашмирцами для своих шалей и прочих тканей»[14].

Любопытно, что в этой записке Рафаилов довольно откровенно выразил своё отношение к британской экспансии на индийском субконтиненте: «Британцы, наложа оковы на великую часть Индии и шаха её, готовятся учинить своими рабами остающихся ещё в независимости от них владельцев Пенгаба». И хотя он прямо не призывает Россию оказать противодействие этой экспансии, такая мысль проглядывает между строками его записки. Тем более, что Рафаилов предлагает российскому правительству свои услуги – содействие в установлении «через письма» сообщения и дружественных связей с индийскими махараджами, а также заявляет о желании вступить в российское подданство[15].

В результате в сентябре 1813 г. Г.И. Глазенап вновь отправил М. Рафаилова в Индию – с русскими товарами и письмом к правителю Ладака Хану Агбару-Махмуду[16]. Это его путешествие продолжалось около двух лет, из которых более месяца он провёл в «тибетских владениях», где ему был оказан весьма милостивый приём. Агбар-Махмуд разрешил ему беспошлинно торговать и обещал, что и впредь будет оказывать покровительство русской торговли. В ответном письме Глазенапу «тибетского владетеля» выразил готовность открыть «торговую дорогу» между Ладаком и Россией и обещал отправить в скором времени в Россию своего посла – «ближайшего и вернейшего мне человека»[17].

В 1819 г. Рафаилов (Ага Мехти) – к тому времени уже имевший чин надворного советника – совершил ещё одну поездку в Северную Индию. На этот раз новым министром иностранных дел К.В. Нессельроде на кабульского купца была возложена чрезвычайно важная дипломатическая миссия – он должен был доставить письма Нессельроде к трём индийским правителям: «владельцу Пенджабских областей» Ранджит Сингху, правителю Кашмирскому и «независимому владельцу одной части Тибета» Ранджит Акбету (Акбату). Письма эти были однотипны по содержанию. В них говорилось о том, что российский император Александр I, узнав (от Рафаилова) о «славе, великолепии и могуществе» индийских правителей, а также о гостеприимстве, оказываемом ими торговым людям, особенно «велико-российским купцам», повелел своему министру вступить с ними в дружественные сношения, «дабы подданные купцы российские и Ваши имели свободный проезд во взаимные области»[18].

Помимо этого Рафаилову было поручено купить шесть лучших туркменских жеребцов для государственных конных заводов, а также – в Тибете – несколько кашмирских коз для разведения их породы где-нибудь в Сибири. Последнее поручение, однако, не вызвало энтузиазма у Рафаилова. В докладе на имя министра финансов гр. Д.А. Гурьева он указал на неосуществимость такого проекта в силу существующего в Ладаке запрета на вывоз шерсти или коз из страны. Поэтому Рафаилов предложил экспортировать из Ладака в Россию козий пух (так наз. «пашм») с целью выделки из него кашемировых шалей на специально устроенной в Петербурге казённой фабрике[19].

Планы эти остались неосуществлёнными. В 1820 г. Рафаилов умер на пути в Лех. Согласно британским источникам, он был убит своими спутниками во время перехода через Каракарумы. Его товары были похищены, а письмо Нессельроде, адресованное Ранжит Сингху, попало каким-то образом в руки В. Муркрофта, а от него к английскому политическому агенту в Дели[20].

Продолжали ли после смерти Рафаилова русские или связанные с Россией азиатские купцы водить караваны в Кашмир и Ладак, неизвестно. Определённо можно говорить, однако, что связь Петербурга с правителями гималайских княжеств в 1820-е гг. прервалась. Тем не менее, интерес России к этому региону продолжал сохраняться. Свидетельством такого интереса может служить включение кратких сведений о Малом Тибете в приложения к отчёту генерал-губернатора Сибири М.М. Сперанского (сведения о географии, административном устройстве, климате, ценах на местные товары и «удобнейших путях сообщения»). Эти данные были извлечены Г.И. Глазенапом из различных письменных и устных источников, в том числе, вероятно, и из хорошо известных ему записок М. Рафаилова[21].

Относительно сообщения с Ладаком , в частности, говорилось: «Проходить из России в Тибет удобное время только в мае и октябре, ибо летом за разлитием рек от тающего на горах снега, а зимой по причине глубоких снегов в ущельях гор, сообщение делается крайне затруднительно»[22]. Глазенап далее описал основные дороги из Семипалатинска в Ладак, при этом, вслед за Рафаиловым, он утверждал, что наиболее безопасным маршрутом является дорога, ведущая через степи Средней и Большой Киргиз-кайсакской Орды в Кульджу и оттуда в юго-восточном направлении через Кашгарию (Аксу, Яркенд) в Тибет (Лех).    

Завоевание англичанами Пенджаба и установление протектората над княжеством Джамму и Кашмир (в состав которого вошёл Ладак) в конце 1840-х гг. создали совершенно новую геополитическую ситуацию в индо-гималайском регионе. Соседство с Западным Китаем (Кашгарией) побуждало англичан к установлению торгово-экономических и политических  отношений с этой окраинной провинцией Китая. В 1863 г. Геодезическая служба Британской Индии (Great Trigonometrical Survey) в Дера-Дуне (Dehra-Dun) приступила к рекогносцировке земель, лежащих к северу от Мустака и Каракорумской гряды и к востоку от Ладака. Осуществление этой задачи, имевшей большое военно-стратегическое значение, англичане возложили на коренных индийцев (так наз. «пандитов»), поскольку было известно, что индийские торговые караваны беспрепятственно курсируют между Ладаком и Яркендом, одним из основных кашгарских оазисов. Приблизительно в те же годы в сферу интересов Англии попал и Большой Тибет, владения далай-лам.

Повышенный интерес англичан к караванным путям между Северной Индией и Западным Китаем (Китайским Туркестаном), нашёл отражение в докладе генерал-майора сэра Г. Роулинсона, прочитанном в конце 1868 г. на одном из заседаний Королевского географического общества в Лондоне[23]. Обострившееся в 1860-е – 70-е годы англо-русское соперничество на азиатском континенте привлекло внимание и российских военных географов к тому же самому региону, в особенности к путям, ведущим из Кашгарии к северо-индийской границе. В 1876 г. генерал-майор в отставке М.И. Венюков опубликовал в Известиях ИРГО подробное описание маршрута Аксу – Яркенд – Лех[24].

Венюков был хорошо знаком с рекогносцировками англичан, благодаря публикациям отчётов и карт, составленных пандитами, в изданиях КГО, и отчасти использовал их в своей статье. Однако в основе её лежали сведения, добытые российскими путешественниками. Статья Венюкова заканчивалась обращением к отечественным географам: «Вообще, кажется, нужно бы обратить особое внимание на разные сибирские архивы с целью извлечения из них драгоценных географических материалов, особенно 18 и частью начала 19 столетия. Тогда у наших начальников был обычай собирать множество материалов о соседних азиатских странах, но они клали их под сукно, как secrets d’etat. Несомненно, что Россия и наука много утратили от этой системы, и маршрут из Аксу в Ладак, служит тому блистательным доказательством»[25].

В конце XIX – начале ХХ века в Кашмире и Ладаке побывало ещё несколько путешественников из России. Это художник-баталист В.В. Верещагин, журналист Н.А. Нотович и офицеры Генштаба В.Ф. Новицкий, М.С. Андреев, П.А. Половцев.

В.В. Верещагин совершил путешествие в Гималаи (Сикким – Кашмир – Ладак) в 1875 г. вместе с женой Е.К. Верещагиной. Супружеская чета пересекла Ладак в меридиональном направлении, с запада на восток, по караванной дорог (Драс – Каргил – Ламаюру – Лех). В пути художник делал зарисовки местностей и этнографических типов, которыми впоследствии иллюстрировал книгу о своём путешествии[26], много охотился. Эта книга, в которой Ладаку посвящена большая глава, написана живо и увлекательно, изобилует многими бытовыми подробностями, наблюдениями над природой и людьми, и этим выгодно отличается от первых, весьма скупых описаний Ладака Ф. Ефремовым и Р. Данибеговым.  

Посещение в 1887 г. Н.А. Нотовичем Ладака ознаменовалось сенсацией – обнаружением рукописи «Тибетского евангелия» в библиотеке буддийского монастыря Хемис. Текст этого апокрифа, хотя и был тогда же опубликован в переводе на европейские языки (французский, немецкий, английский) и по-русски[27], на деле оказался литературной подделкой и мистификацией[28]. По мнению Л.В. Митрохина, в руках Нотовича скорее всего оказались напечатанные на тибетском языке и распространённые в Гималаях сочинения христианских миссионеров, которые «в грубом переводе произвели на него впечатление как творения буддийских авторов». Однако эти сочинения «ни коим образом не приводят нас к тому тексту, который Нотович издал под названием «Неизвестная жизнь святого Иссы». Если даже Нотович и использовал эти тибетские переводы Библии, то это послужило лишь поводом, разбудившим в нём дремавшую литературную склонность, вызвав к жизни произведение, которое, хоть и является литературной подделкой, всё-таки продолжает до сегодняшнего дня производить на отдельных авторов на Востоке и Западе волшебное очарование»[29]. Собственно записки Нотовича о его путешествии по Кашмиру и Ладаку не содержат практически ничего нового для исследователей. Более того, многие приводимые им факты при ближайшем рассмотрении оказываются недостоверными.

Гораздо больший интерес для нас представляет путешествие кап. В.Ф. Новицкого из Пенджаба в Русский Туркестан, состоявшееся в 1898 г. Организовано оно было Главным Штабом и ИРГО. Одна из целей русского офицера состояла в том, чтобы пройти «сухим путём» – из Индии в Россию. Географическое общество также поручило Новицкому проведение метеорологических наблюдений, собирание естественно-научных коллекций (энтомологической, минералогической и ботанической), а также фотографирование посещённых им местностей. Собственно в Ладаке Новицкий оказался случайно. Дело в том, что первоначально он намеревался проехать в Россию через Гильгит и Восточные Памиры, но не получил соответствующего разрешения англо-индийских властей. «Гильгитский путь» имел военно-стратегическое значение и был практически недоступен для иностранцев, поэтому Новицкому пришлось возвращаться через Ладак, Каракорумы и Кашгарию. Территорию Ладака он пересёк по маршруту Драс – р. Инд – Мульбек - Ламаюру – Саспул – Ниму – Лех. В целом Ладак поразил Новицкого необычайной скудостью своей природы. В написанной им по возвращении книге о своём путешествии он скрупулёзно, как и подобает учёному-натуралисту, отмечает все встретившиеся на его пути травянистые растения, древесные породы, образцы фауны. Самих жителей Ладака он охарактеризовал так: «Ладакцы – народ необычайно грязный, платье, раз надетое, не снимается с плеч, пока не превратится в кучу тряпья, едва прикрывающего тело. Их косы дают приют целым колониям насекомых, не дающих покоя их обитателям». Полным контрастом с внешним видом ладакцев является их нрав: «Ладакский тибетец добр, честен и совсем не корыстолюбив. В семейном отношении здесь господствует полиандрия»[30]. Новицкий также отмечал религиозность ладакцев. Особенно его поразили цилиндрические «молитвенные машины» (мельницы), составляющие непременную принадлежность каждого монастыря. «Человеку, желающему помолиться, достаточно лишь повертеть некоторое время в известном направлении подобный цилиндр – и дело сделано. Поразительная экономия времени и мыслительных способностей человека!»[31].

Несколько лет спустя (в августе 1907), когда Большая игра близилась к концу, Ладак посетили чиновник Главного управления Туркестанского края М.С. Андреев и капитан Генштаба П.А. Половцов (брат А.А. Половцова, российского генконсула в Бомбее). Как и в случае с Новицким, они проехали транзитом через Ладак на пути в Россию, после довольно длительного пребывания в Индии, во время которого изучали местные диалекты и, по-видимому, также занимались военно-политической разведкой. В своём отчёте М.С. Андреев посвятил несколько страниц Ладаку с рассказом о его управлении, торговле и образе жизни ладакцев[32]. Ладак находится в полной зависимости от Кашмира и управляется кашмирским губернатором-индусом, имеющим резиденцию в Лехе, «под надзором British Joint Commissioner’а» (британского объединённого комиссара). Старый «король Ладака» жив до сих пор и живёт в деревне на левом берегу Инда, отведённой ему кашмирским правительством «как оброчная статья, доходы с которой идут в его пользу». Единственный англичанин в стране – капитан Кемпбель. Другие европейцы – это «несколько миссионеров немцев моравской церкви», проживающих также в Лехе. Один из них издаёт маленькую газету, единственную выходящую на тибетском языке[33]. С остальной Индией Ладак связан телеграфом, который доходит только до Леха. Основная дорога от Сринагара (столица княжества Джамму и Кашмир) до Леха «исключительно вьючная, но разработана довольно хорошо», по слухам, принадлежит англичанам. Как и Новицкий, Андреев отмечал, что Ладак «в общем страна крайне бедная. Пастбища для скота очень ограничены и плохи, и население с трудом прокармливает себя, разрабатывая в горных долинах места, имеющие воду и сколько-нибудь доступные для земледелия». Во время его пребывания в Лехе во многих деревнях на левом берегу Инда свирепствовал голод.

Что касается ладакской торговли, то она находится в руках англичан, которые «употребляют все усилия, чтобы привлечь купеческие караваны из Яркенда и Хотана на индийские рынки, главным образом для вывоза индийских и английских товаров в Восточный Туркестан и завладения рынками последнего». Для этого, как установил Андреев, англичане применяют «целую систему» снабжения торговцев необходимым продовольствием, а именно, собирают подати с полей натурой в повышенном размере и хранят в особых складах (по дороге от Сринагара до Панамика), к которым местные жители не имеют доступа и следовательно голодают. Голодные ладакцы неоднократно обращались к русским путешественникам с просьбой купить им – за их деньги – в магазине «хоть немного муки», поскольку Андреев и его спутники были приравнены к яркендским купцам. Подобная ситуация немедленно навела Андреева на мысль о возможности основания русской торговли в Северной Индии, путём сбыта там «нашего красного товара» (т.е. мануфактурных изделий), прежде всего ситца, различных сукон и «чёртовой кожи». Русские же товары (ситцы и сукна), как указывал он в своём отчёте, пользуются большим спросом «среди туземцев» Ладака и Кашмира, ввозятся же они через Восточный Туркестан с уплатой «непомерного фрахта». «В случае устройства нашей торговли в Индии, само собой, не может быть и речи о посылке товаров очень трудным и дорогим сухим путём. Морской путь из Одессы на Карачи, давая очень дешёвый провоз, поставит наши ситцы и чёртову кожу, а также некоторые другие товары в условия свободного сбыта и успешной конкуренции». Вести торговлю с Ладаком через Восточный Туркестан, как это было в начале XIX век, Андрееву представлялось невыгодным, тем более что англичане «проявляют там большую деятельность».

На обратном пути в Россию, начиная с Леха, Андреев вёл дневник с описанием пути и производил метеорологические наблюдения для определения высот (при помощи трёх барометров, сухого и смоченного термометров и кипятильника)[34].

Русско-английское соглашение 1907 г. (размежевание сфер влияния России и Англии в Персии, Афганистане и Тибете), хотя и положило конец вековому соперничеству держав, не привело к установлению подлинного доверия между ними. Нежелание вторгаться в английскую сферу влияния не позволило России наладить торговлю ни с Большим Тибетом, как это предлагал в 1902 г. В.Ф. Ладыгин, участник Монголо-Камской экспедиции П.К. Козлова[35], ни с Тибетом Малым, за что горячо ратовал М.С. Андреев. Три года спустя спутник Андреева капитан Половцов вновь вернулся ладакским маршрутом в Россию, поскольку англо-индийские власти не разрешили ему пересечь индо-китайскую границу в районе Гильгита. В целом, Лондон и Калькутта рассматривали пограничные северный и северо-западный районы Индии как территории «ограниченного доступа» (restricted areas) и очень неохотно допускали туда иностранных путешественников. Так, российская зоологическая экспедиция А.Н. Авинова и А.Г. Якобсона, снаряжённая в 1912 г. Российской Академией наук, столкнулась с большими трудностями, пытаясь получить разрешение на ведение работ в районе Сиккима, Западного Кашмира, Ладака и Каракорумов. В результате российскому генеральному консульству в Калькутте пришлось даже обращаться непосредственно к вице-королю Индии лорду Хардингу за подобным разрешением[36].

Последними русскими путешественниками в Ладаке были художник Н.К. Рерих, его жена Е.И. Рерих и старший сын Юрий. Ладак они посетили на пути в Хотан, один из древних оазисов Восточного Туркестана, в ходе своей большой Центрально-Азиатской экспедиции (1925-1928 гг.). По окончании путешествия Н.К. Рерих опубликовал две книги – путевой дневник «Алтай-Гималаи» и «Сердце Азии» (обе по-английски)[37], а его сын большую монографию « По тропам Срединной Азии»[38]. Ладак привлёк к себе художника-мистика, прежде всего, тем, что здесь – в Лехе – «предание соединило пути Будды и Христа»: Будда шёл через Лех на север, Исса беседовал здесь с народом по пути из Тибета[39]. Ныне же буддийский мир, по убеждению Н.К. Рериха, живёт ожиданием прихода Спасителя, «Будущего Будды» Майтрейи. Об этом свидетельствуют сокровенные «знаки» мессии – «знаки Майтрейи», рассеяные по всему Ладаку. Первый из таких знаков Рерих увидел у селения Драс: «После Драса встретили первую буддийскую весть. Около дороги две каменные стелы, изображающие Майтрею. Около них – камень с изображением всадника. Не на белом ли коне этот всадник? Не вестник ли нового мира? Значительно, что первым буддийским знаменем является именно облик Майтрейи». Во время путешествия Рерихи объехали все наиболее древние буддийские обители Ладака, обращая повсюду особое внимание на «знаки» Майтрейи:.

«Саспул – открытое, весёлое место. Кругом много монастырей. При самой дороге – маленький монастырь, а в нём – гигантское изображение сидящего Майтрейи. По бокам тоже гиганты – Манджушри и Авалокитешвара. <…> Храм этот мало отмечен описаниями. Майтрейя стоит, как символ будущего»[40].

Посетили Рерихи и монастырь Хемис (Хеми), один из старейших в Ладаке. В своём путевом дневнике Н.К. Рерих не сообщает, удалось ли ему увидеть там заветную «рукопись об Иссе». Вместе с тем, он подтверждает её существование под тем самым названием, которое ей дал Нотович («Жизнь святого Иссы, лучшего из сынов человеческих»): «…Мы узнали о подлинности рукописи об Иссе. В Хеми лежит действительно старый тибетский перевод с манускрипта, написанного на пали и находящегося в известном монастыре недалеко от Лхасы… Сказки о подделке разрушены…»[41]. Любопытно, что в английском тексте дневника эта запись отсутствует. Да и сам художник позднее решительно отрицал приписываемое ему «открытие какой-то рукописи времён Христа». Более того, он даже высказал мнение, что «знаменитая книга Нотовича … вероятно, сочинена на основе различных легенд»[42].

В английской версии «Алтая – Гималаев» Н.К. Рерих, однако, обильно цитирует «тибетское евангелие» по двум рукописям. Одна из них – это опубликованный текст Н.А. Нотовича, с которым Н.К. Рерих, очевидно, был хорошо знаком (экземпляр книги он получил от З.Г. Лихтман в Нью-Йорке в октябре 1924 г.[43]). В этом издании, например, мы читаем: “Many remember the lines from the book of Notovitch, but it is still more wonderful to discover, on this site, in several variants, the same version of the legend of Issa” (Многие помнят строки из книги Нотовича, но гораздо чудеснее обнаружить на этом месте в нескольких вариантах ту же самую версию легенды об Иссе)[44].

Другая рукопись повествует о пребывании Христа в Тибете и Ладаке. Возможно, что Рерих просто пересказывает услышанную им в Ладаке легенду, придав ей, подобно Нотовичу, форму евангелия. («Среди ладакцев Иисус провёл много дней, наставляя их. И они возлюбили его и когда настало время его ухода, они скорбели как дети» и т. д.[45]).

Книга Ю.Н. Рериха о Центрально-Азиатской экспедиции, в отличие от книги его отца, лишена какого-либо мистического налёта и содержит довольно живое и увлекательное описание Ладака – исторического прошлого и древностей этой страны. В 1950 г. учёный-тибетолог опубликовал дополнительно статью о Ладаке, в которой дал обзор тысячелетней культурной истории этой «дальней окраины тибетского мира» (IX – XIX вв.)[46].

В заключение, хотелось бы отметить, что записки русских путешественников по Ладаку (Ф. Ефремов, М. Рафаилов, В.Ф. Новицкий, М.С. Андреев, Н.К. и Ю.Н. Рерихи) являются ценным вкладом в историю изучения этой страны, которым в настоящее время занимается новая востоковедная дисциплина, возникшая в 1980-е гг. на базе традиционного тибетоведения – ладаковедение. Основу её составляют фундаментальные труды историков Ладака: А.Г. Франке, Л. Петех, Хасматулла Кхан, Дж. Герган, Таши Рабгьяс, Качо Сикандар Кхан. Наиболее известные полевые исследователи Ладака в XIX – начале XX века – братья Герман, Адольф, Эдуард, Роберт и Эмиль Шлагинтвейт (1850-е гг.), Орэл Штейн (1900-е), Свен Гедин и Филиппо де Филиппи (последний совершил две большие экспедиции по Ладаку и Балтистану в 1909 и 1914 гг.)[47].

Ладоковеды имеют свою ассоциацию (International Association of Ladakh Studies, IALS), которая регулярно (с 1990 г.) издаёт информационно-аналитический журнал “Ladakh Studies. Newsletters of the IALS”.  

16 июля 2008

Фото Ольги Туголуковой

 

Сноски: